24 января-день памяти охонского батюшки, настоятеля прихода храма Святой Троицы, отца Василия Евлампиевича Денисенко. Сегодня мы публикуем отрывки из книги М.И.Клецко «Охонский батюшка».
Протоиерей Василий Евлампиевич Денисенко служил в Свято-Троицком храме древнего новгородского села Охона около сорока лет. И за это время благодаря ему многие и многие нашли свой путь к Богу. Краткие слова и простые наставления батюшки Василия о том, что нужно трудиться, опасаться праздности, любить ближних и, по заповеди, быть всем как слуга, одинаково трогали сердца и «мудрецов», и «простецов», и глубоко верующих людей, и сомневающихся скептиков. Сельчане до сих пор вспоминают его как священника, по-настоящему любившего Бога и своих прихожан: многим он помогал советом, делом. А будущий епископ Мелитон, тогда же настоятель Казанского храма Луги, был очень благодарен отцу Василию за слова утешения в трудные минуты
Родился Василий Евлампиевич Денисенко на Черниговщине, в селе Орловка 4 октября 1925 года. Папа отца Василия прошел две войны, был Георгиевским кавалером, получил ранение под Старой Руссой и умер почти в столетнем возрасте.
Воспитанный в глубоко верующей семье, он не представлял себе жизни без Бога, без церкви, без икон, без молитвы. Ни пионером, ни комсомольцем школьник Василий так и не стал. Никому даже в голову не пришло позвать этого красивого рослого юношу в ряды юных коммунистов. Стахановцем, однако, он стал в 15 лет, потому что работал по 20 часов в сутки, как и его отец. И лучше всех, и больше всех.
«Мой отец, протоиерей Василий Денисенко, был удивительным человеком — пишет в своих воспоминаниях сын отца Василия протоиерей Николай Денисенко, — я по сей день от его духовных чад слышу рассказы о таких случаях из его жизни, о которых сам даже не подозревал. Почему он стал священником? Дал обет. В подростковом возрасте немцы угнали его на работу в Германию. Моя бабушка, как и многие другие, ходила к Лаврентию Черниговскому, он тогда был простым священником еще, интересовалась: что же будет с сыном? Почти каждой он отвечал: твой сын не вернется, твой не вернется, за своего сына молись, а ты – говорил он моей бабушке – своего дождешься. Когда она пришла повторно, он даже чуть не прогнал её: сказал же уже, он вернется.
Отец в немецком лагере Геманшафто возле Бремена чуть было не погиб, причем целых три раза. Один случай я хорошо помню по его рассказам. Что-то он не поделил с охранником, и тот приказал ему рыть могилу. Отец вырыл, осталось только выстрелить. А на дворе как раз был Новый год. И подошел к его охраннику товарищ, выпить предложил. Они постояли, выпили, запели и ушли. Отец зарыл могилу и вернулся в свой барак. Или вот случай: должны были отца увезти в другой лагерь. Но как раз сломался их автомобиль. В итоге никуда так и не поехали. А под конец войны были очень сильные бомбежки. Прятались в бомбоубежище. И какая-то сила, говорил отец, будто вытолкала его наружу. Грохот, взрывы. Оборачивается – нет бомбоубежища, все, кто там был, погибли. И тогда отец дал обещание: останусь жив, стану священником.
после войны вернулся на Родину. Где его ждали еще три года лагерей, в Пермском крае, недалеко от города Березняки. Там, кстати, он и познакомился с моей мамой: девушек присылали помогать заключенным, они зачищали поваленные деревья от сучьев и веток. 
А мама моя родом из Великих Лук. Пять детей их было, отца убили, мать умерла от тифа. Все осиротели. Мать, как старшая, всех по детдомам разыскала и самую младшую взяла на воспитание.
Я помню, что когда мы переехали в Новгородскую область, у нас в деревне Мроткино было туго с продуктами. Приезжали на дизельном поезде в Лугу, и Анна Александровна, староста Казанского храма, единственного лужского храма, не закрытого после войны, давала нам шоколадное масло, рис, другие крупы. В этом храме тогда был настоятелем протоиерей Михаил Соловьев. Они с отцом могли очень долго беседовать, а я в это время гулял вокруг храма, поднимался на хоры. Всю жизнь они друг друга поддерживали. Когда у папы была беда, отец Михаил присылал утешительные письма. А когда у самого отца Михаила случилась трагедия – умерла горячо любимая матушка, начались нестроения на приходе, вплоть до выведения за штат, – отец утешал его так: а ведь ты еще епископом станешь. Потом он был хиротонисан в епископа Тихвинского с именем Мелитон. У сестры моей даже осталось благодарственное письмо от владыки, в нем он благодарит отца за то, что тот его утешал.
Кстати, еще будучи в Чернигове, ему досталось два храма, но при Хрущёве их закрыли. За то, что отец отказался добровольно отдавать ключи, уполномоченный по делам религии сказал так: как хочешь, а места тебе мы не дадим. И отец поехал в Грузию, к митрополиту Зиновию, тот принимал к себе таких неугодных священников. Много батюшек пряталось там в горах, в пещерах. Но отец такой жизни не хотел, ему нужно, чтобы был приход. Он желал быть обычным приходским священником, поэтому разослал письма по разным епархиям. И пришел ответ от Новгородского владыки Сергия (Голубцова). Отец поехал обратно в Чернигов, чтобы забрать нас оттуда в Новгородскую епархию. Делал пересадку в Харькове. А так как между поездами было около суток времени, он пошел молиться в храм. Вида он был, надо сказать, заметного. Старой закалки человек: борода, шляпа, сапоги, высокий рост. Местный священник пригласил его помолиться вместе. После службы из алтаря выходит какая-то женщина и обращается к нему:
– Что, отец, скорбите?
– Да, – говорит, – прихода не имею, вот и скорблю.
– А вы, – отвечает она, – езжайте домой, и устроитесь.
И показала рукой, в каком направлении ехать. И ушла.
Выходит настоятель, закрывает алтарь. Отец спрашивает:
– А что у вас за алтарница работает?
– Какая алтарница? У нас женщин в алтаре не бывает!»
Отец Василий был человеком глубочайшей веры и ни на секунду не сомневался в Божием покровительстве, распростертом над каждым верующим человеком и над всей Церковью в целом. «Все будет так, как вам надо», – часто говорил он боязливым людям, как бы говоря, что никакие обстоятельства не властны над христианином, если в нем есть подлинная, несомневающаяся вера.
Люди, близко знающие батюшку, вспоминают о том, что он был непримирим по отношению ко греху. Трусость, ложь, малодушие, «теплохладность» он считал наихудшими проявлениями человеческой личности. Трусость, по словам батюшки, – это самый первый грех, самый главный и, возможно, единственный, рождающий другие грехи. Отсюда проистекает и ложь, и самооправдание, и осуждение ближнего. Когда ты знаешь правду и молчишь – это тоже грех, потому что и это ложь. Ложь в любых ее проявлениях – это хула на Святого Духа.
Многие духовные чада отца Василия вспоминают о его необыкновенной нежности и любви по отношению к матушке Антонине. Вместе они претерпели испытания, растили детей, пережили скорби, выпавшие на их долю. Верная спутница, матушка Антонина, была рядом всегда и поддерживала батюшку. В их супружеских отношениях была та полнота бытия, о которой мечтаем мы все. Теперь и могилки их стоят рядышком, и они вновь вместе, в вечности. Многие вспоминают ее такими словами: «Матушка Антонина была очень доброй женщиной. Приветливая, улыбчивая, мудрая, она старалась держаться в тени батюшки, никогда не выступала на первый план. Не помню, чтобы она когда-нибудь вмешивалась в наш разговор. В этом и проявляется настоящее смирение». Несмотря на сложную жизнь (она рана осиротела и сама воспитывала младших братьев и сестер) сохранила веселый и легкий нрав. А уж хозяйка какая была чудесная! Помогала мужу во всем, но делала это тихонько, словно стоя на приступочках. И ушла так же тихо. Батюшка сам ее отпевал. Всю ночь молился, читал Псалтырь…»
Свою последнюю службу совершил пастырь на праздник Богоявления. Невзирая на строжайшие запреты врачей, поехал освящать воду. Он не мог представить, как это люди придут из дальних сел, а святой воды нет. «Буду служить до последнего часа», – сказал он. Так и произошло.
24 января 2003 года преставился ко Господу добрый пастырь стада Христова отец Василий. Могила его находится перед алтарем церкви, где он служил большую часть своей жизни. Рядом покоится прах его верной спутницы Антонины. День и ночь горят лампады на их могилах. Люди помнят и чтут его память, часто заходя помолиться и побеседовать с ним, веря, что он по-прежнему чуток к их мольбам и просьбам. Всей своей жизнью, непоколебимой верой и служением Церкви снискал Василий Евлампиевич Денисенко любовь и уважение и добрую память. Была написана книга М.И. Клецко «Охонский батюшка», как попытка прикоснуться к личности дорогого всем нам человека, батюшки Василия Денисенко. В ней описываются случаи его благодатной молитвенной помощи и многочисленные свидетельства его прозорливости.
А мама моя родом из Великих Лук. Пять детей их было, отца убили, мать умерла от тифа. Все осиротели. Мать, как старшая, всех по детдомам разыскала и самую младшую взяла на воспитание.Многие духовные чада отца Василия вспоминают о его необыкновенной нежности и любви по отношению к матушке Антонине. Вместе они претерпели испытания, растили детей, пережили скорби, выпавшие на их долю. Верная спутница, матушка Антонина, была рядом всегда и поддерживала батюшку. В их супружеских отношениях была та полнота бытия, о которой мечтаем мы все. Теперь и могилки их стоят рядышком, и они вновь вместе, в вечности. Многие вспоминают ее такими словами: «Матушка Антонина была очень доброй женщиной. Приветливая, улыбчивая, мудрая, она старалась держаться в тени батюшки, никогда не выступала на первый план. Не помню, чтобы она когда-нибудь вмешивалась в наш разговор. В этом и проявляется настоящее смирение». Несмотря на сложную жизнь (она рана осиротела и сама воспитывала младших братьев и сестер) сохранила веселый и легкий нрав. А уж хозяйка какая была чудесная! Помогала мужу во всем, но делала это тихонько, словно стоя на приступочках. И ушла так же тихо. Батюшка сам ее отпевал. Всю ночь молился, читал Псалтырь…»